Фэндом: Футбол
Пейринг: Артем Дзюба/Игорь Акинфеев, Артем Дзюба, Игорь Акинфеев
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Повседневность, AU, ER (Established Relationship), Соулмейты
Предупреждения: OOC, UST
Размер: 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
Дзюба невесомо скользит пальцами по его метке, и ему почти тошно от того, что они — родственные души; что его в своё время швырнуло к капитану ЦСКА, точно бикфордов шнур к незащищённому источнику огня, и они оба вполне закономерно заискрили, взрываясь миллионами ярких вспышек пламени.
Примечания автора:
Жаль, что наша сборная не прошла дальше на ЧМ, но даже так, — матч России и Хорватии войдёт в историю. Это было красиво.
читать дальшеНочь накануне матча со сборной Хорватии.
— Подумать только, — выдыхает Артём с порога, стоит Игорю распахнуть дверь номера перед его лицом, глянув на нападающего усталым, откровенно недовольным взглядом исподлобья. Дзюба хамовато улыбается ему и проходит внутрь. Ждать приглашения от Игоря, ровно, как и его отказа, не приходится никогда — это слишком привычно, слишком избито — и, ко всему прочему, они понимают друг друга не с полуслова даже — без них.
— Было бы неплохо выспаться перед предстоящей игрой, — как бы между прочим замечает Акинфеев, закрывая дверь за своим ночным визитёром. Если на чистоту, — он не ждал Артёма сегодня. Не после недавно прошедшего матча с Испанией, когда Дзюба, в смазанном порыве чувств, сперва крепко обнимал его на поле, позабыв о камерах, прямом эфире и о болельщиках со всего мира, а после, не менее сильно и взбудораженно, вжимал в постель весом своего тела и шептал что-то горячечное во влажный от пота загривок, кусая солёную кожу.
— Согласен, — отвечает Артём, звучанием своего голоса вырывая Игоря из душных, почти физически ощутимых воспоминаний об их недавней близости. — Вот только заснуть не получается — холодно в последние ночи.
Акинфеев невольно улыбается, и у него по лопатке расплывается тепло, аккурат на метке переплетённых чертополоха и полыни. Родство их с Дзюбой душ довольно комично, учитывая Катю, Кристину и детей, которыми они никогда не смогут пожертвовать ради друг друга. Это не игра в одни ворота, но обоюдное решение — они не могут отбросить ответственность за свои семьи, несмотря на Судьбу, влечение и факторы профессионального успеха. В конце концов, можно перебиваться и такими вот короткими ночными встречами, недолгими единением и целостностью, что всё же лучше, чем ничего.
— Согреешь меня теплом своего— горячего тела? — пошлит Артём, играясь бровями. Ему двадцать девять лет, в нём почти два метра роста, и концентрация порнографии в юморе такая, что хоть стреляй. К щекам Игоря тут же приливает кровь, и он хочет было двинуть нападающего в плечо, но тот перехватывает его руку и целует в самый центр ладони. — Сегодня я не вернусь в свой номер. Остаюсь с тобой.
Они движутся к кровати — Дзюба с долей несвойственной ему деликатности подталкивает Акинфеева, и когда тот откидывается на простыни, он нависает над ним на полусогнутых руках, прежде чем жадно прильнуть к чужим горячим губам. Поцелуй выходит голодным, глубоким и протяжным: Игорь открывает рот, пропускает в него язык Артёма и поглаживает своим языком, встречая ответное резковатое движение с его стороны.
Тело Акинфеева прошивает нежность напополам с лихорадочным возбуждением, наливающимся жаром в паху, на метке родственных душ, щеках. Дзюба отстраняется от его губ, выравнивает сбитое дыхание и снимает с себя футболку, прежде чем вплотную прижаться к горячему телу Игоря. Они оба ощущают возбуждение друг друга, и Артём трётся пахом о пах капитана, приспуская их боксеры.
— Пожалуйста, больше, — просит Акинфеев смущённо, отводя взгляд в сторону. Дзюба кладёт одну ладонь на его стояк, пальцами второй руки переплетаясь с ним. Артём сжимает его член, гладит своими шершавыми пальцами и скользит мозолистой ладонью вверх-вниз. У него самого член изнывает от отсутствия внимания и развратного вида Игорька, блядски покусывающего свои влажно блестящие губы, потому он дрочит ему в каком-то бешено рваном ритме, и это почти откровенная грубость, выплескивающаяся вкупе с жарким возбуждением.
Дзюба оттягивает влажную от смазки крайнюю плоть и массирует уретру большим пальцем, коротко задевая мягкую кожицу ногтём и вынуждая Игоря прогибаться, плотнее прижимаясь к его телу. Акинфеев крупно дрожит — эта возбуждённая дрожь насквозь прошивает их обоих — и едва ли не инертно подаётся бедрами в кулак Артёма, туго сжимающий основание его члена. Их губы встречаются вновь — это жарко и жадно, точно после длительного воздержания, и Дзюба не столько не хочет отрываться, сколько не может. Игорь льнёт к нему всем телом, самой своей сутью, и мнёт губы, кусается, зализывает. У Артёма голова идёт кругом от многообразия, и он усиливает хватку, доводя темп до бешеного. Акинфеев стонет в голос, аккурат в чужой рот, и совсем скоро изливается, взвиваясь в порывистом оргазме. Дзюба кончает следом за ним, пачкая торс Игоря своим обильным семенем, и устало перекатывается на бок, укладываясь рядом с капитаном.
— Держи, — Акинфеев тянется к тумбе и бросает Артёму пачку влажных салфеток, перед этим вытащив две для себя. Дзюба благодарно улыбается ему и вытирает следы семени со своей ладони, глядя на Игоря с душной поволокой во взгляде. Лунный свет, пробирающийся в номер сквозь незашторенное окно, мягко скользит по его обнажённому телу, сглаживая гротескные черты пресса, напряжённых плеч, сильных рук. Несколько секунд они сидят так, в абсолютной тишине, пока Акинфеев вытирается и, недовольно сведя брови, вскоре тычет Артёма в бок. Лунное сияние падает на часть его лица, подсвечивает глаза, отчего те становятся необычайно яркими, и Дзюба, не способный отвести взгляда, пристально всматривается в эти два омута и тонет, уходит под воду с головой, захлёбываясь собственными мыслями и желанием. — Тём?
Дзюба сгребает его в свои медвежьи объятия и утыкается носом в тёмную макушку, устраивая руки на плечах, чтобы скользнуть к метке переплетённых чертополоха и полыни, оглаживая её самыми кончиками пальцев.
— Артём, — произносит Игорь настороженно и тычется в линию роста чужих волос, вдыхая крепкий мешанный запах шампуня, кожи и пота. Дзюба невесомо скользит пальцами по его метке, и ему почти тошно от того, что они — родственные души; что его в своё время швырнуло к капитану ЦСКА, точно бикфордов шнур к незащищённому источнику огня, и они оба вполне закономерно заискрили, взрываясь миллионами ярких вспышек пламени. В конце концов, у них обоих — семейная жизнь и, вообще, жизнь за пределами этой интрижки — более длительный отрезок времени, в котором: ни меток, ни порочной любви, только пресная донельзя стабильность, стабильность и ещё раз стабильность. Артёма внутренне коробит.
— Всё нормально, — отмахивается он, выпуская Акинфеева из объятий. Игорь хмурит брови и недовольно поджимает губы, но вслух ничего не говорит — чувствует, какого рода напряжение повисло между ними, хотя и затрагивать эту тему они зареклись давно. — Всё ещё хочешь выспаться перед матчем? — улыбается Дзюба, устраивая ладонь на чужом бедре. Он вновь сводит тяжёлую атмосферу на нет, и Акинфеев благодарен — чисто по-человечески.
— С тобой уснёшь, — улыбается он. Рука Артёма начинает поглаживать внутреннюю сторону чужих бёдер, прежде чем сжать одну ягодицу, срывая с губ напротив приглушённый стон. — Если ты продолжишь в том же духе, голкипер сборной России не сможет поймать ни единого мяча на завтрашнем матче.
— И не сможет отбить своей прославленной ногой? — весело улыбается Дзюба и тянется к прикроватной тумбе, вытаскивая тюбик со смазкой. — Не слишком ли пошло? — спрашивает он, выдавливая на пальцы лубрикант с ароматом персика. Игорь смущённо отводит взгляд в сторону и переворачивается на живот, приподнимая ягодицы кверху. Артём мягко раздвигает их и надавливает влажными пальцами на поджатый анус, входя двумя, сразу на одну фалангу. Акинфеев стонет в голос, сминает простынь руками и невольно подаётся назад.
Дзюба прижимается к его спине своей грудью и входит до конца, оглаживая и раздвигая бархатные стенки изнутри. Он давит, добавляет третий палец, и Игорь не сдерживает гортанного стона, выгибаясь навстречу движению внутри себя. Их метки пылают огнём — Артём касается губами чужой лопатки, выцеловывая переплетение чертополоха и полыни, почти ощущая этот привкус, иллюзорно горящий на кончике языка, и извлекает пальцы, невесомо оглаживая пульсирующий анус самыми кончиками.
— Пожалуйста, — просит Игорь, кусая губы. Ему нужно это ощущение наполненности, вес чужого тела и сбитое дыхание в перекат плеча. Ему нужен Артём, целиком и полностью, без остатка. Пусть на одну из коротких ночей, пусть всё ещё женатый, с ребенком — не важно. Самое главное — здесь и сейчас, в этом тёмном и душном номере, накануне игры со сборной Хорватии, пока они оба взвинченные и напряжённые, отчаянно хватающиеся друг за друга в попытке единения — если не духовного, то физического точно.
Дзюба выдавливает лубрикант, размазывает его по члену, прежде чем приставить головку к припухшему входу, одним смазанным толчком входя на всю длину и выбивая из лёгких Акинфеева весь воздух. Он лихорадочно шепчет ему извинения, деликатно целует влажный загривок и мажет губами вниз, по позвоночнику, начиная двигаться в размеренном ритме.
Установка Игоря даёт сбой, и он расслабляется, утыкаясь лицом в подушку. Сильные руки Артёма сжимают его ягодицы в пальцах, пока он подаётся вперёд и наконец находит верный угол проникновения, и срывает с губ Акинфеева один за другим стоны, полные чистейшего желания. Их эмоции мешаются воедино, и эта неразбериха кружит голову, невыносимо подогревает изнутри что-то, будто кровь в венах начинает бурлить, грозясь расплавить сосуды к чёртовой матери.
Движения Дзюбы становятся грубее, и он ускоряется с каждым новым толчком, всё сильнее прижимаясь к телу Игоря. Близость разрядки очевидна, и Артём начинает двигаться медленнее, сжимая и оглаживая чужие ягодицы. Акинфеев под ним крупно дрожит, подмахивает бёдрами, стонет и насаживается до пошлого шлепка влажной кожи о кожу. У него сводит низ живота, точно там, под кожей, завязали тугой горячий узел, пульсирующий и тянущий. Несколько толчков, их сбитое дыхание, пальцы и губы Артёма — этого с лихвой хватает, чтобы Игорь кончил, обессиленно опускаясь на простыни.
— Я… — Дзюба утыкается лицом в его лопатки и изливается следом, прикусывая чужую метку. Он выходит из Игоря с пошлым хлюпающим звуком и устало откидывается на подушки, — люблю тебя, — шепчет он едва слышно, и Акинфеев не сдерживает короткой улыбки, оборачиваясь и накрывая губы Артёма своими губами.
В конце концов, они ведь родственные души. Чертополох и полынь.
2. «Жвачное сердце»
Фэндом: Футбол
Пейринг: Игорь Акинфеев/Артем Дзюба, Игорь Акинфеев, Артем Дзюба
Рейтинг: NC-17
Жанры: Романтика, Драма, Повседневность, AU, Первый раз
Предупреждения: OOC, UST
Размер: 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Описание:
— Собираешься уйти? — спрашивает Артём, хотя и понимает, какой ответ его ожидает. Смысла углубляться нет, — это не нужно никому из них, — но у него внутри всё выворачивает в иррациональность, когда Игорь коротко кивает, надевая свои шорты. Сегодня он сосредоченный и не рассыпается дисперсией от эмоций; сегодня Артём не нужен ему, и задерживаться в чужом номере — непозволительная роскошь.
читать дальшеИх отношения, веско промаркированные, как «это», тянутся жвачкой, начиная с матча со Швецией на чемпионате Европы в пятнадцатом году. Артём обнимает Игоря на поле, и, по окончанию игры, в раздевалке, когда сборная всё ещё опьянена победой, они вместе сидят на скамье, и Дзюба чувствует — его влечёт. Он знает, что у Акинфеева семейное фото в бумажнике, — как правильно и мило, — а ещё знает, что если скинуть ногу на пол, футболка будет топорщиться, и Игорь, вероятно, заметит его стояк, и остальные члены команды тоже.
— Это был неплохой матч, — говорит он, и всё внимание Дзюбы концентрируется на чужих влажных губах. Он едва ли понимает, о чём Акинфеев ведёт речь, потому кивает замедленно и шумно сглатывает. Кровь стучит в висках, приливает к паху, кончикам ушей. Игорь берёт его руку и переплетает их пальцы между собой. Никто из команды не замечает этого — все они оживлённо обсуждают матч, пока сердце Дзюбы пропускает удар, а после — заходится в бешеном ритме, гулко ударяясь о грудину. — Пойдём, — произносит Акинфеев на грани слышимости и тянет Артёма к чёрному выходу. У Игоря по векам размазана усталость, и на губах слабая, но тёплая улыбка.
Когда они, никем не замеченные, сбегают от команды и теряются среди гостиничных номеров, Артём целует его в щёку и коротко мажет кончиком языка по уголку рта. Игорь всё ещё семьянин, это — измена, но он едва ли думает о таких мелочах, когда чужие руки стискивают его плечи, скользят вниз, по спине, под резинку шорт, и пропадают меж бёдер, оглаживая мягкую кожу.
Дзюба скребёт его сосок зубами, их пальцы переплетаются, и напряжённые тела плотно жмутся друг к другу, притираясь. Игорь теряется в собственных ощущениях, в чужих сильных руках и тонет, тонет во всём этом многообразии, растворяясь полностью. Ему бы сейчас не помешал душ и крепкий сон, — явно не руки Артёма, стискивающие ягодицы, и их одно на двоих сбитое дыхание: мешанина эмоций и возбуждения, по-подростковому влажных рук и щекотного трепета в грудине.
Кажется, всё под контролем. Артём почти верит, почти ощущает черту и по-прежнему знает, когда сто́ит остановиться. Игорь дышит ему в перекат плеча, цепляется пальцами за волосы и тычется губами в ярёмную вену. Это почти необходимость, тяга на грани разумного, но они не смогут остановиться. Не сейчас.
* * *
Дзюба просыпается от стука воды в душевой, вполне закономерно, один. Форма Акинфеева, аккуратная и выглаженная, висит на спинке кресла; Артём поднимается с постели, проходит вперёд и берёт в руки серую футболку, вдыхая терпкий запах чужого тела.
Игорь выходит из душа, когда Дзюба уже одет и сидит на постели, дожидаясь его. У Акинфеева с кончиков волос срываются капли воды, и на бёдрах — не полотенце, но боксеры.
— Собираешься уйти? — спрашивает Артём, хотя и понимает, какой ответ его ожидает. Смысла углубляться нет, — это не нужно никому из них, — но у него внутри всё выворачивает в иррациональность, когда Игорь коротко кивает, надевая свои шорты. Сегодня он сосредоченный и не рассыпается дисперсией от эмоций; сегодня Артём не нужен ему, и задерживаться в чужом номере — непозволительная роскошь.
Не то чтобы они действительно должны проходить через это сейчас, но Дзюба всё же сглатывает. Сглатывает и молчит, потому что Игорь свой выбор сделал. Да, не в его пользу, но и у Артёма внутри нет полости, которую нужно заполнять. Он не настолько потерян, чтобы ревновать сейчас.
— Это же ничего не значит, так? — спрашивает Акинфеев и невольно хмурит брови. У него покрасневшие кончики ушей, и в движении по направлению ко входной двери читается не столько неловкость, сколько напряжение. Дзюба не сдерживает весёлой улыбки.
— Закономерность наступает после второго, — отвечает он, подмигивая. Игорь дёргает дверь на себя и выдыхает под нос что-то смазанное, бросая на Артёма короткий — чёрт его разберёт, прощальный ли — взгляд.
Возможно, так лучше. В конце концов, и у Дзюбы сердце не из жвачки.
* * *
В следующий раз они сталкиваются в Подмосковье, на одной из баз, арендованных «ЦСКА» и «Зенитом» для совместной — экспериментальной, если честно — системы тренировок, о которой игроки узнаю́т лишь по прибытию на место. Не то чтобы Артём недоволен, но всё же, как ни крути, — это откровенное тихушничество со стороны тренерского состава.
Дзюба застаёт Акинфеева на поле, одного, самостоятельно отрабатывающего новую тактику движений на воротах. Алый солнечный шар роняет рассеянные блики на форму голкипера, его лицо и будто подсвечивает кожу золотом изнутри. Чёрт знает почему, но Артём не решается подойти к нему и пристально следит за чужими плавными движениями из мглы трибун. У Дзюбы спортивная сумка на коленях, и бутыль с водой в руках — во рту резко пересыхает.
— Артём? Дзюба? — Игорь поднимается на трибуны, подходит к нему и улыбается одними лишь уголками губ. — Давно не виделись. Ты собрался тренироваться, так?
— Да, — улыбается он с долей неловкости. Артём всё ещё помнит, чем закончился матч со Швецией, и Акинфеев, несомненно, тоже. — Видел, ты отрабатываешь новую тактику. Помощь нужна?
Помедлив, Игорь соглашается. Это даже мило — его реакция на простой товарищеский жест. Или, скорее, жест вежливости, продиктованный правилами приличия. Не важно. В любом случае, это случается — новый шаг на встречу; шаг к очередному падению, когда губы Акинфеева первыми накрывают губы напротив, и бутыль с водой выпадает из рук Дзюбы, гулко ударяясь о пол.
Подрагивающими от волнения руками Артём обхватывает чужое лицо, поглаживает колючую челюсть и скулы, с оттяжкой отвечая на поцелуй. Это не его инициатива, но он ощущает тягу к Игорю, совсем как тогда, после матча со Швецией.
В итоге, их снова швыряет друг к другу. Дзюба тянет Акинфеева на колени, сбрасывая спортивную сумку, и запускает руки ему под кофту, невесомо оглаживая поясницу и спину кончиками пальцев. Тело Игоря, горячее и сильное, заходится в его руках, точно в сущем трепете, и Артём крепко прижимает его к себе, и целует, целует, жадно скользя пальцами по позвонкам.
Не то чтобы это действительно было чем-то серьезным. Короткая интрижка, сиюминутный порыв. Дзюба не рассчитывает на подобие отношений, регулярность и уж точно не возлагает никакой ответственности — ему это вообще не сдалось всей маной небесной. Просто так выходит, просто его подхватывает бурный поток воды, и он плывёт по течению, скользит смоченными пальцами меж чужих ягодиц. Игорь дёргается и упирается лбом ему в плечо, податливо расслабляясь. В конце концов, это быстрее, чем одному.
* * *
После близости, у Игоря — небрежность движений, ленивый прищур глаз и расслабленность в каждом жесте. Артём обнимает его поперёк талии и смазано целует в скулу. Отчаянные и взмокшие, они прерываются от звонка. На дисплее Артёма — Кристина. Игорь неохотно отлипает от него и надевает свои шорты, ударяя резинкой по прессу. Дзюба сбрасывает звонок, выдыхает расслабленно, ртом, и подбирает с пола бутыль, делая крупный глоток и протягивая её Акинфееву.
Игорь отказывается жестом и хмурит брови, спрашивая:
— Почему сбросил?
— Потому что перезвоню позже, — отмахивается Артём и смотрит, как Акинфеев подтягивает сползшие с колен гетры. — Сбегаешь?
— Это не побег.
Дзюба весело улыбается, и Игорь укоризненно качает головой, спускается по ступенькам трибун, подбирая свой мяч, оставленный у ворот. Артём взглядом провожает его тёмный силуэт, растворяющийся в сумерках вечера, и вытягивает ноги вперёд. В голове — монолог с налётом цинизма. Акинфеев вроде как второй раз бежит от себя.
* * *
Артём сидит на кресле, в тени гостиничного номера, и сутулится, смотрит прямо перед собой, на стакан минералки, в котором — ни единого пузырька. Игорь всё ещё здесь, в его постели, утыкающийся носом в наволочку и сжимающий одеяло в пальцах. На этот раз он приходит без поцелуев, смазки и презервативов. Вроде, просто потому, что внутри что-то голодает без Дзюбы, и никакого настроя на предстоящий матч нет и в помине.
— Я сегодня останусь у тебя, — говорит Игорь, поворачивая голову в его сторону, — если ты не против, — спешно добавляет он, и от этих слов Артём идёт изломом изнутри, потому что это — первый раз, когда они вдвоём; просто так, вне секса.
Игорь приподнимается на локтях и тянется к нему, оставляя на чужой щеке короткий, ничего не значащий поцелуй. Вернее, не поцелуй даже — лёгкое касание губ.
— У тебя что, жвачное сердце? — плюётся Дзюба раздосадованно.
Акинфеев улыбается ему одними лишь глазами, сжимая чужие плечи в плотном кольце тёплых объятий.
Может и так.
Оригиналы: ficbook.net/readfic/7084882 и ficbook.net/readfic/7110367
Профиль на «Книге Фанфиков»: ficbook.net/authors/2841072