ВНИМАНИЕ! Работа написана в соавторстве с american lorde (
ficbook.net/authors/1820411) и все права на ее публикацию принадлежат нам обеим. Соблюдайте авторское право. Если желаете поделиться с кем-то работой — сообщите об этом. Думаю, с этим никаких проблем не должно возникнуть.
Фэндом: Гравити Фолз
Основные персонажи: Билл Сайфер (Билл Шифр), Диппер Пайнс, Мэйбл Пайнс
Пэйринг: реверс!Диппер (Ламаник)/реверс!Билл (Уилл), реверс!Мэйбл/реверс!Диппер (Ламаник), реверс!Мэйбл/реверс!Билл (Уилл)
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Драма, Философия, Даркфик, AU, Мифические существа, Антиутопия
Предупреждения: BDSM, Насилие, Инцест, Твинцест, Кинк, Ксенофилия, Элементы гета
Размер: планируется Миди, 3 страницы, 1 часть
Статус: в процессе.
Описание: В вашей повседневной жизни не хватает динамичности? Череда серых будней надоела настолько, что время от времени хочется содрать с себя шкуру? Так заведите себе песика! Нарисуйте пентаграмму, прочитайте заклинание и заключите в магические оковы. Все гениальное — просто.
Примечания автора: Элементы
Reverse Falls AU:
1. У reverse!Мэйбл второй дневник.
2. Между Ламаником (reverse!Диппером) и reverse!Мэйбл существует притяжение. От этого и пляшут элементы гета в предупреждениях.
3. Нет акцента на взаимодействиях с Гидеоном и Пасификой. Мы внутри дома Глифулов и шатра, выносить ногами вперед.
Среди кинков ждем: даб-кон, вуайеризм, бондаж, бладплэй, кнайф-плэй, удушье. Так же к предупреждениям: ООС на всяк, петтинг, минет, дрочка, проникновение.
Пожалуйста, НЕ ВЫДЕЛЯЙТЕ как ошибку длинные тире после слов/в конце предложений. Данные тире НЕ РАВНЫ многоточию, и все они стоят на своем месте.
Глава 1.читать дальшеКрутится вертится шар голубой,
И этой ночью я буду с тобой.
После призыва Уилла — того самого могущественного демона разума — проходит около недели, в течение которой Ламаник едва ли более пары раз общается с Мэйбл, хотя и общением это, откровенно говоря, назвать можно с огромной натяжкой — она весьма и весьма условно отмечает тот факт, что брат все еще жив, преувеличенно расстроенно вздыхает, а после возвращается в подвал к их новому «щеночку», громко хлопая тяжелой металлической дверью из-за которой после начинают доносится крики, сдавленные всхлипы и просьбы, просьбы, просьбы. Целые вереницы громких несдержанных просьб, каждая из которых пропитана агонией, слезами и черт еще знает чем, от чего сердце каждый раз неприятно екает в груди, болезненно сжимаясь и будто бы распадаясь на части. В ответ на это Ламаник решает для себя, что не станет вмешиваться в то, чтобы не происходило за дверью, ведь еще в детстве они с Мэйбл четко намечают границы личного пространства, которые она ни единого раза не нарушала, а значит и он не должен. Именно поэтому прогулки на воздухе становятся отчетливо необходимыми, а вместе с ними приходит осознание того, что в их доме совершенно нечем дышать. В метафорическом смысле, но тем не менее.
Возвращаясь с прогулки, Ламаник, кажется, второй раз за всю неделю застает Уилла в доме — именно в доме, а не в злосчастном подвале — и смотрит в его сторону с неохотой, почти что лениво, отмечая про себя, что не замечать Уилла, в общем-то, легко. Он высокий, болезненно худой, прозрачный, почти эфемерный. Все время молчит, скользит по дому тенью — этаким неудавшимся доппельгангером — и смотрит в пол, либо на блестящие носки своих лакированных туфель. У него красивое лицо: плавно очерченная линия челюсти, выдающиеся острые скулы, аккуратные нос и губы, и один глаз, не скрытый повязкой, блестит чем-то одуряюще живым и красивым, но в то же время беспредельно грустным и жалостливым, почти жалким. Ламаник невольно засматривается. Радужка холодного голубого неожиданно кажется привлекательной — вроде тот же цвет, что и у них с Мэйбл, вроде те же льдины в одном из северных морей, вроде и похоже, но вместе с тем — по-другому. Значительно красивее.
К себе Ламаник уходит почти демонстративно, проходя мимо Уилла в направлении лестницы на второй этаж.
В комнате его ждет Мэйбл и это, мягко говоря, неожиданно. Она стоит у окна, когда Ламаник захлопывает за собой дверь, бесшумно приближаясь со спины.
— Обними меня, — едва слышно — кажется, одними лишь губами — шепчет она, прикрывая глаза. Ламаник кивает — не столько сестре, сколько себе и своим мыслям — обхватывая ее тонкую талию руками и прижимая к себе. Длинные волосы Мэйбл приятно пахнут яблоками с корицей, и это навевает неоднозначные воспоминания из детства. Не столько приятные или ностальгические, сколько раздражающие; именно поэтому Ламаник немного отстраняется от сестры, заглядывая в ее глаза. — Даже не спросишь, что случилось? — спустя минуту как-то особенно криво и неприятно усмехается Мэйбл.
Ламаник знает каждую из ее ужимок и усмешек, но именно эта не нравится ему больше прочих — отталкивает сильнее.
— Ты с детства склонна к излишнему драматизму, так что—
— Чушь, — отмахивается Мэйбл, — и если бы ты на самом деле любил меня…
— Это не имеет значения, — сердито перебивает Ламаник, в ответ получая не менее сердитый взгляд; и все же он решает остановить сестру именно на этом месте. — Будет ли слишком грубо сказать, что мы либо кричим, либо трахаемся? — спрашивает он, глядя на недовольно поджатые губы Мэйбл, которые спустя несколько секунд тянутся к его губам, но оказываются остановленными препятствием в виде руки.
— Неужели просьба о поцелуе — это слишком много? — неподдельно расстроенно вздыхает Мэйбл, отстраняясь. Ламаник, вполне ожидаемо, не отвечает — молча злится, что весьма и весьма в его стиле. — Я всего лишь хотела тебя, — признается она, выпутываясь из объятий. — Или это тоже — слишком?
— Ты снова раздуваешь несуществующую драму, Мэйбл. Остановись, пока не поздно.
— Просто поцелуй меня и заткни, — просит она, недовольно сводя брови у переносицы, — пожалуйста.
— Если так, то нам уже не вернуться к объятиям, — вздыхает Ламаник, на что Мэйбл легко и открыто кивает в ответ, и он запоздало понимает, что сморозил самую настоящую чушь — конечно она знает все это. — Слушай, просто… скажи мне, что все нормально. Мы едва виделись всю эту неделю, и я…
— Волновался за меня? — почти ласково усмехается Мэйбл, игнорируя недовольный взгляд брата. — Все нормально, — заверяет она, обхватывая его лицо своими ладошками. — Все просто прекрасно, — шепчет, невесомо касаясь его приоткрытых губ своими губами.
Пальцы Мэйбл холодные, и когда она расстегивает пуговицы на рубашке Ламаника, ее руки дрожат, как при сильно запущенном треморе. Она неловко заканчивает, стягивает темную струящуюся ткань с плеч брата и, не заморачиваясь, бросает прямо на пол, вновь припадая к приоткрытым губам напротив.
— Думаю, драматизма в тебе куда больше, нежели во мне, — на выдохе шепчет Мэйбл, касаясь губами подставленной шеи, на которой чуть позже расцветут красивые красные отметины от ее поцелуев, которые совершенно точно будут стоить потраченного на них времени. — Хочешь чтобы я…? — спрашивает она, толкая Ламаника на кровать и усаживаясь на пол.
— Мне все равно, — честно признается он, встречаясь с ее значительно потяжелевшим взглядом. Разумеется Мэйбл недовольна, но разве он виноват в том, что из них двоих затянувшийся пубертат выбрал именно ее? — Ладно, просто делай, что хочешь, — сдается Ламаник, получая в ответ лукавую усмешку.
Мэйбл не нужно повторять дважды, именно поэтому она донельзя довольная быстро расправляется со штанами и бельем брата, сжимая его член у основания. Никакой эрекции, разумеется, нет, но это ничуть не огорчает ее, одним слитным движением проходящуюся по его стволу самым кончиком языка. За годы практики Мэйбл научилась делать неплохие минеты, но какими бы техничными они не выходили, никуда не девались общие бездушность и холодная отстраненность.
Языком Мэйбл обводит головку, дразняще ласкает уретру, и малость помедлив, начинает задавать темп рукой. Ламаник тут же отзывается — со свистом впускает воздух из приоткрытого рта и зарывается пальцами в мягкие волосы сестры, вынуждая ее вобрать больше. Мэйбл заглатывает сразу примерно до середины, а после с характерным хлюпающим звуком выпускает член изо рта, с удовлетворением отмечая появление эрекции. Блеск ее холодных голубых глаз предвещает достойное продолжение, и Ламаник расслабляется, подставляясь под ее холодные ладони и мягкие губы, смыкающиеся на его болезненно ноющей тупым возбуждением плоти. Мэйбл дышит горячо и сбивчиво, резко насаживается ртом и теряет все то, что оставалось в голове, успешно проецируя это на брата — Ламаник что-то шепчет, кончиками пальцев касается ее макушки, накрывает ее ладони своими, несдержанно подается вперед, пока член не упирается в глотку сестры, а после его резко отпускает — не оргазм.
— Не могу, Мэйбл, — шепчет он, вынуждая сестру подняться с пола. — Не так.
— Хорошо, — коротко и понятливо кивает она, расстегивая свою рубашку и отбрасывая ее в сторону. — Пожалуйста, — просит Мэйбл, усаживаясь на колени брата и устраивая его ладони на своей вздымающейся под сбившимся дыханием груди, — только не уходи.
Ламаник кивает ей, шепчет обещание в ямку между выпирающих ключиц, языком проходится по яремной вене и сжимает ладонями ее грудь, прокручивая напряженные темно-вишневые соски между пальцев. Мэйбл тихо стонет, ерзает, намеренно проезжаясь бедрами по его эрекции, и вынуждает поднять голову, впиваясь острым разгоряченным поцелуем в приоткрытые губы брата. Ламаник отвечает с не меньшим рвением, понимая и принимая факт того, что пора бы дать себе возможность расслабиться, чтобы потом не отдрачивать под душем так много и долго, как это выходит обычно.
Мэйбл сама снимает с себя юбку, колготки и нижнее белье, в перерывах оставляя россыпи жалящих поцелуев на шее и плечах брата. На член она насаживается резко и малость неожиданно, громко вскрикивая и меняясь в лице, отчего у Ламаника в очередной раз возникает ощущение лопающегося стекла, хотя это и далеко не первый для них раз. Вероятно, так будет всегда и вряд ли когда-нибудь изменится.
— Я так… — шепчет Мэйбл, оставляя целомудренный поцелуй на губах брата. — Так…
Но, как обычно, не заканчивает, потому что не знает, что сказать, — ведь она не любит Ламаника. Вероятно, даже ненавидит его, хотя и это сказано слишком сильно. Он почти что ее отражение — человек, в котором она нашла себя. И это так чертовски сложно…
* * *
Мэйбл засыпает, сгребая Ламаника в охапку, из которой он начинает аккуратно выбираться спустя некоторое время, стараясь не разбудить сестру. В доме тихо, и когда Ламаник, одевшись, спускается на первый этаж, Уилл тут же поднимается с кресла, старательно избегая холодного взгляда парня.
— У тебя кровь, — замечает Глифул, приближаясь к демону. Тот вздыхает, опускает взгляд на свою рубашку и начинает спешно расстегивать пуговицы. — Это Мэйбл? — холодно и резко спрашивает Ламаник, вынуждая Уилла посмотреть на него.
— Я… Я бы не хотел—
Демон пытается отстраниться, но Ламаник резко хватает его за запястье, дергая на себя.
— Не люблю спрашивать одно и тоже по два раза, — шипит Глифул, глядя в голубые глаза напротив, — поэтому если ты не хочешь отвечать, — он резко расстегивает последние пуговицы рубашки, — все равно придется, — а после опускает взгляд вниз и смотрит на сплошь покрытые еще не зажившими порезами грудь и торс Уилла, шумно выдыхая.
— Мне жаль, — шепчет демон, отстраняясь. Ламаник поднимает взгляд и долго смотрит на него, прежде чем уйти из дома, пряча трясущиеся руки в карманах штанов. Итак, он не должен нарушать границы личного пространства Мэйбл?
— Только не в этот раз, — шепчет Ламаник, запрокидывая голову и глядя на пасмурное осеннее небо над собой. Совсем скоро начнется дождь.Примечания к главе:На моменте между Ламаником и Мэйбл — Arctic Monkeys – Too Much To Ask.
i.pinimg.com/originals/bf/4f/9a/bf4f9aee8a0db91...;
не могла не скинуть эту прелесть.
Глава вычитана, но я напрочь просрочила все установленные в голове сроки. Почему так долго? Просто я медленный автор и заранее прошу за это прощения. Пользуясь случаем, оставляю вам ссылку на нашу доску по Reverse Falls в Пинтересте —
ru.pinterest.com/helgakurdyukova/reverse-falls с которой время от времени буду прикреплять картинки к главам. На этом все!